Выстроив вертикаль власти, Кремль принялся за реконструкцию – или разрушение – институтов гражданского общества. Изменились правила - могут ли НКО дальше развиваться? in English
Последние нововведения в российских законах, касающихся НКО, приводят все к большему ужесточению правил игры в правозащитной среде. Мы помним массовые прокурорские проверки прошлого года, теперь турбулентность усиливается. Начнем с того, что среди сотрудников НКО есть стойкое убеждение, даже в определенной степени информированность, что само наличие закона об НКО, в том числе в его нынешнем виде – это личная позиция Владимира Путина. Он настолько упрям в своей идее, что игнорирует даже рациональные доводы. За два года с ним провели десятки разговоров люди разной степени серьезности и политического веса, но все это последовательно игнорировалось.
В очень большой степени последние поправки в закон об НКО, в том числе за авторством депутата от ЛДПР Александра Лугового, которые позволили записывать в иностранные агенты насильно, были реакцией на демарш со стороны гражданского общества. Несмотря на закон, на массовые проверки сотен организаций прокуратурой, ни одна организация в реестр Минюста не вписалась. Закон Лугового – это шаг отчаяния и признание провала первоначальной концепции, когда организации сами должны на себя вешать вериги. Кремлю действительно было обидно. А еще известно, как президент реагирует на вызовы и выпады в свой адрес. Он реагирует решительно вступая в противостояние и не задумываясь ни о чем.
Это шаг отчаяния и признание провала первоначальной концепции, когда организации сами должны на себя вешать вериги
Появление ГОНГО
Все это укладывается в один глобальный контекст - строительства гражданского общества по-новому. Не снизу-вверх, а ровно наоборот. Посмотрите, все последние законотвореческие инициативы по контролю – они идут параллельно. Контроль СМИ, интернета, НКО - все это развивается одновременно. Это попытка со стороны Кремля, который уже выстроил вертикаль власти среди чиновников и правоохранителей, проделать то же самое с журналистами, общественниками и блогерами. Это в чистом виде патерналистский подход. Любая деятельность – только с благословения старшего.
Это все довольно очевидно и банально. Например, есть закон об общественном контроле, который все никак не могут принять. По идее, он должен отвечать на вопрос - кто из организаций может контролировать органы власти? Его лоббистом был Иосиф Дискин, член Общественной палаты, который известен своей четкой прогосударственной позицией, так что мы понимаем, что эта его идея пришла точно не снизу. Наверху пирамиды, которую должен выстроить этот закон, находится все та же Общественная палата. По идее, она должна будет аккредитовывать НКО, которые получат право надзирать за государством. Но палата на треть формируется президентом, а остальная половина в этом году собиралась за счет интернет-голосования - скандального, с множеством вбросов, привлечением административного ресурса. В итоге в этом созыве в палате собралось огромное число конформистов. И именно они будут решать, как общество будет и должно контролировать власть.
При этом Кремль параллельно развивает госфинансирование НКО (так називаемые ГОНГО), из-за новых законов вынужденные отказываться от зарубежных грантов, чтоб не прослыть иностранными агентами. В головах кремлевских чиновников некоммерческий сектор должен быть замкнут именно на государстве, зависеть от него полностью и им же контролироваться. Но мы-то знаем, что зачастую Кремль слишком далек от реальности.
Держи свое мнение при себе
Во-первых, нужно понимать, что впервые с идеей запрета иностранного финансирования НКО Путин выступил в далеком 2003 году. Он тогда впервые говорил об этом публично, потом в 2004 году он говорил об этом в послании федеральному собранию. В 2008 эти разговоры поутихли, наступил розовый медведевский период.
Прессинг НКО полностью прекратился ровно на четыре года - до 2012 года. Тут же был принят новый закон об НКО, вводящий термин "иностранный агент", заработала пропагандистская артиллерия. И это тоже важный момент. Все последние два года Кремль очень активно использует пропагандистскую машину для формирования нового общественного мнения против НКО, одновременно давя на интернет-СМИ, которые являются одними из немногих источников альтернативных новостей. Любая альтернатива прогосударсвтенному видению ситуации в стране является одним из основных пунктов в законе об НКО и фактически приравнивается к политической деятельности. Это касается и правозащитников, и блогеров, и журналистов. Не стоит забывать, что последние инициативы в области законов о СМИ продолжают работать на ужесточение, не говоря уже о том, что идея о применении термина "иностранный агент"и к изданиям не перестает витать в воздухе.
Вы против политики партии – вы на особом учете.
Грубо говоря, с 2012 года законодательство становится все более запрещающим или ухудшающим положение инакомыслящих. Вы против политики партии – вы на особом учете. Вот вам ограничения, вот вам черный список, а еще про вас снимут разоблачительный фильм и покажут по НТВ.
Неужели не успели?
Каким был результатом, после введения этих законов? Нельзя сказать, что усилия Кремля не приводят ни к чему, но картина мира в действительности очевидно отличается от того, что они хотели сделать. Они не предполагали в 2003 году, что за 11 лет вопрос с переподчинением гражданского общества не решат. По факту система зарубежного финансирования НКО изменилась, но существует, в страну приходят новые иностранные доноры, открываются новые организации.
С тех пор нам не работалось в полном комфорте ни дня
Возьмем ту же "Агору", которую мы с коллегами основали в 2005 году. С тех пор нам не работалось в полном комфорте ни дня. Вопреки постоянно ухудшающейся ситуации вокруг нам удается развиваться и довольно активно. Многие НКО вообще ушли с рынка, но появилось и много новичков. И они учатся адаптироваться. В последнее время силен тренд на полный отказ от регистрации в качестве НКО. Эта организационно-правовая форма сейчас чревата массой проблем, а существовать эффективно можно и в качестве общественного движения, без регистрации.
Новые правила игры
Прогнозировать что-то в России – неблагодарное занятие. С другой стороны – запретить индивидуальную общественную деятельность Кремлю точно будет очень и очень трудно. А раз так – она не исчезнет совсем.
Мы помним ситуацию в СССР, но и там существовали адвокаты, защищавшие права человека.
Нас уже зачастую сравнивают с Белоруссией, где тоже есть правозащита и общественники. Но мы видим, что там ситуация ближе к той, что складывалась в Мьянме, где правозащитник приравнивался к преступнику. Но и в таких условиях они могли работать. Они выезжали на международные мероприятия, рассказывали там о нарушениях прав человека, но при этом просили не фотографировать их, чтобы продолжить работу на родине. Мы помним и ситуацию в СССР, но и там существовали адвокаты, защищавшие права человека. Тот же Юрий Шмидт, который участвовал в уголовных процессах, защищая многих диссидентов и ни от кого не скрывался, не печатал самиздат, а оперировал профессиональными рычагами и средствами.
Как далеко зайдет Кремль – большой вопрос. Уже звучат сравнения России с Китаем, Кореей и, как я писал выше, Белоруссией. Но мы же понимаем насколько мы далеки от этого, хотя и движемся в эту сторону. Быстро адаптироваться к ситуации будут только силовики, которые являют собой репрессивный аппарат – для него чем больше полномочий, тем комфортнее. Правозащитникам привыкать придется труднее и дольше, но я верю, что у них получится.